Интервью с любимым тибетским монахом нейробиологом Мингьюром Ринпоче о неправильном понимании медитации, нигилизме и поиске околосмертного опыта в обыденной жизни.

Если вы читали научпоп о медитации, то знаете, что длительная практика увеличивает количество серого вещества и активность некоторых зон мозга (вплоть до 800%). Эти данные ученые добыли, отправляя опытных монахов в томографы. Йонге Мингьюр Ринпоче — быть может, самый известный из таких монахов. Плодом его увлечения нейронаукой в 2015 году стала работа «Будда, мозг и нейрофизиология счастья». На выходных Ринпоче посетил Москву, чтобы представить свою новую книгу, а мы взяли у него интервью.

Мингьюр — потомственный тулку (признанный мастер-перерожденец), в 13 лет ушел в трехлетний ретрит, а уже в 16 стал сам курировать такие ретриты. Восемь лет назад Ринпоче, который за свои 36 лет никогда не оставался один на публике, не носил ничего тяжелее бутылки воды, шапочки и очков, внезапно сбежал из монастыря и стал анонимно путешествовать по Индии в роли садху — бродяги-аскета в поисках просветления. Ринпоче провел в таком «странствующем ретрите» 4,5 года. Познав современную Индию по принципу Сиддхартхи (из райского дворца и жизни принца — к смерти, старости, болезни, дизентерии, вонючим вагонам общего класса и клинической смерти), он написал об этом книгу. Именно ее он и презентовал в Москве.

А также — учение о бардо. Как пояснил Ринпоче в беседе с театральным режиссером Иваном Вырыпаевым:

«По-тибетски бардо — это „промежуток“ или „переход“. Если вы пытаетесь игнорировать факт смертности, то страх не исчезает, он становится еще сильнее. Практика бардо — это встреча лицом к лицу со страхом смерти, работа с ним напрямую. Как это сделать? Установив связь с осознаванием».

«Нож» поговорил с Ринпоче о техниках медитации, о способах установить связь с осознанием, о проблемах попсовизации буддизма и о том, как простому человеку организовать себе бардо в повседневной жизни.

— В интервью и книгах вы часто упоминаете, что традиционная форма буддизма изменится. Что останется от традиционного учения в буддизме будущего?

— В классическом буддизме есть много разных стилей практики и преподавания. Например, «университетский» стиль: в нем много интеллектуальной и познавательной работы и чуть меньше практики. Или тип обучения «бабушка-дедушка»: в Тибете многие не умеют читать и писать — но запросто передают буддийское знание. Или отшельничество — практика ухода в горы, в пещеры, отречения и аскетизма. Или монастырское обучение, где много ритуалов и религиозных принципов. Самый оптимальный подход для XXI века — это тип обучения, ориентированный на опыт, когда теоретическое знание следует за освоением базовой практики.

— На Западе практическая часть буддийского учения, медитация, понимается как «таблетка от стресса» или инструмент, улучшающий эффективность. Что вы думаете о таком упрощении?

Считать, что медитация — это только «таблетка» или только упражнение для концентрации, ошибочно. Но использовать ее таким образом можно, если держать в голове, что практика Дхармы — как пирамида, и такой подход — лишь ее начальная стадия.

В Тибете у нас тоже есть «утилитарная» медитация: на исцеление, хороший бизнес, здоровье, образование у детей. Это в порядке вещей. Тот, кто хочет трансформации видения, восприятия и привычек, переходит к следующим ступеням. Например, к полному погружению в медитацию на трехлетнем ретрите.

— Но «утилитарное» понимание может приносить вред. Например, владельцы крупных корпораций из Кремниевой долины, повышающие с помощью медитации свою эффективность, используют пользу от практики, чтобы отдалять от осознанности других: создавать аддиктивные алгоритмы, поляризовать общество или увеличивать продажи бесполезных или вредных товаров.

— Если намерение практикующего — навредить другому, то медитация может быть плохим инструментом: в таком случае она только раздувает эго. Правильное намерение — трансформировать себя и других, повышать уровень осознанности, стремление к миру.

— Превращение медитации в плохой инструмент связано с популяризацией буддизма и его древних, довольно мощных практик. Разве тут нет проблемы?

— Всё это нормально для начального этапа. К тому же мы, учителя, не распространяемся о сложных техниках на публике. Мы учим только базовым.

Медитация — как карате. Вы не можете получить черный пояс, будучи на начальной стадии.

Даже если вам дадут серьезную супертехнику, никакой пользы она вам не принесет, потому что обучение — это постепенный процесс.
Первый уровень — это первичный контакт с осознанностью, когда ум приучается быть более гибким и креативным.

Второй — практика сострадания, главная цель которой — трансформировать эго.

Третий уровень — мудрость, то есть видение того, чем ты и мир вокруг тебя является на самом деле.

— А если, наоборот, перепрыгивать к философии без практики? Буддийское видение реальности (единого «я» не существует, бытие пустотно) легко принять за нигилистическое.

— Понятие пустотности — не об отсутствии всего, а о наполненности. Если понимать пустотность как ничто, вы застрянете. Никаких возможностей, никакого пространства для маневра. Вы парализованы. Но пустотность в буддийском понимании полна возможностей, это бесконечное поле для креативности.

Если вы хотите нарисовать что-то на стене, вам нужна чистая стена, верно? На разрисованной поверхности мало что напишешь. Но мы привыкли воспринимать «нет» как невозможность «да», и наоборот. Это очень черно-белое мышление: всего два варианта. Но «да» и «нет» могут сосуществовать.

— Всё равно трудно понять.

— Давайте объясню на примере: вы спите, и вам снится борщ. Во сне вы отправляетесь в Гималаи, и там жутко скучаете по борщу. Потому что в Гималаях плохо с русской кухней. Но потом вы встречаете друга, который прямо в Гималаях варит борщ. Он угощает вас, и вы думаете: какой вкусный борщ! И какой чудесный у меня друг! Вас просто переполняет счастье.

Вы закрываете глаза, чтобы поблагодарить за эту божественную еду и друга, и внезапно прилетает птица и уносит ваш борщ.
Вы открываете глаза, а борщ уже парит в небесах. Этот борщ во сне — он реальный или нет?

— Э… нет? Нет, точно нет.

— Но во сне он реален, так ведь?

— Да.

— Но борщ во сне — это не реальный борщ?

— Не реальный.

— При этом вы можете его попробовать, понюхать, вы радуетесь ему и сокрушаетесь, когда птица его уносит. Также во сне действуют законы: вы можете приготовить сновидческой борщ на сновидческом огне.

Но в то же время всё это нереально. И даже если вы распознаете этот сновидческий борщ, вполне реальный и ощутимый, как ненастоящий, — борщ не исчезнет.
Он всё еще будет видим — нереальный, но проявленный. Вот что значит пустотность.

— Теперь яснее. Но не то что бы совсем ясно. Мне кажется, из этих концепций, если понять их поверхностно, можно сделать неверные выводы. Например, в русской культуре есть такая идея: «если Бога нет, то всё дозволено». Можно переформулировать: «если нет единого „я“, то нет ответственности за поступки»?

— Но в пустотности не всё дозволено: чтобы вырастить цветок, вам нужны вода, земля, семена, кислород, солнечный свет, время и т. д. — причем все эти условия должны сойтись вместе. И вы никогда не сможете вырастить томат из семян тюльпана. Так работает независимый закон природы или закон кармы: делая что-то, вы получаете соответствующие этому действию последствия. Никто не свободен от этого.

— Вы ведь были очень молоды, когда начали медитировать?

— Мне было 9 лет.

— Это типичный возраст начала практики в буддийской традиции?

— Где-то в Тибете начинают медитировать совсем рано, где-то — в более позднем возрасте. Зависит от стиля обучения.

— А в каком возрасте вы посоветовали бы начать медитировать западным людям? В стиле, ориентированном на непосредственный опыт.

— В 7 лет.

— Разве идеи о том, что всё пустотно или что «я» не существует, не травмируют ребенка?

— Зависит от того, как преподносить. Но такое знание точно поможет ребенку повысить устойчивость. Дети, рожденные после миллениума, живут в довольно развитом мире. Очень важно учить их быстро восстанавливать свое состояние, повышать их психический иммунитет. Для этого детям нужно знать и хорошие, и плохие новости.

Плохие новости в том, что жизнь меняется. Она непостоянна. Хорошие — в том, что у всего есть базовая природа, и она удивительна.
Пустотность — удивительна. Ребенок, который понимает, что все явления приходят и уходят, более подготовлен к жизни. Иначе, попадая во взрослую жизнь, он думает: я считал, что мир прекрасен, как же здесь сложно! Я хочу изменить этот мир! Я работаю в «Старбаксе», и уже шесть месяцев не могу повлиять на этот жестокий мир, какой ужас! (Смеется.)

— А как преподнести ребенку «плохие новости»?

— В игровой форме — с помощью историй, метафор. Нужно учитывать возраст ребенка, его ментальность и исходить из того, на каком языке мыслит и говорит он сам. Не стоит говорить 7-летнему: о, плохие новости, ты умрешь! Это не сработает.

— Как вы думаете, всем ли стоит медитировать (не считая детей до 7 лет)?

— Важно учитывать собственные особенности и правильно выбирать тип медитации. Многие люди делают две вещи: либо «так, всё, концентрация… покой, покой, покой…», либо «тихо, не болтать, нет стресса, нет стресса». Такое понимание медитации рискованно. Это как не думать о розовом слоне — чем больше пытаешься, тем больше думаешь. Когда вы только и делаете, что ищете успокоения, покой исчезает.

— Слышали ли вы о том, что в СМИ часто называют «темной стороной медитации»? Когда практика приводит к таким последствиям, как неврозы, дереализация.

— Мы зовем это «эффектом водопада». Например, в дневное время вы не чувствуете, как много мыслей у вас в голове. Но стоит вам закончить все дела и прилечь, как начинается «бла-бла-бла». Так ваш мозг отдыхает от дневной работы.

Когда вы только приступаете к практике, мозг приучается быть более расслабленным. Поэтому поначалу может казаться, что эмоций и мыслей стало много, даже слишком много. Как правило, на самом деле их количество остается таким же — но меняется ваше восприятие. Другой традиционный пример: вы приходите к реке осенью, в дождливое время, и она выглядит мутной. В ней не видно рыбы. Но когда вы приходите к реке летом, вода спокойная и кристально чистая, и там полно рыбы. Рыба была всё время, просто вы не замечали ее.

Очень важно распознавать «эффект водопада». Если никто вас не предупредил и вы ждете, что медитация принесет вам мир и покой, вы сильно рискуете.
Вы начинаете думать: «здесь что-то не так, мне становится только хуже», и это проблема. А вот если вы думаете: «о, „эффект водопада“, как мило!», то вы на верном пути. На самом деле такие этапы только помогают трансформации.

— Некоторых людей некому предупреждать, они изучают технику медитации по книгам, статьям или лекциям на ютубе.

— Это тоже проблема. Важно практиковать с учителем. Я знаю, что хорошего учителя трудно найти — в некоторых местах выдают сертификат преподавателя через четыре недели обучения. Как можно понять, что такое медитация и как ей учить, за четыре недели?

— То есть без учителя практика может быть неправильной, хорошего учителя найти трудно, а если и найдешь, то он, вероятно, будет дорогим (например, на ваши семинары, по российским меркам, недешевые цены). Что делать?

— Наша школа, «Тергар», планирует проводить открытые классы для школ, больниц, может быть, тюрем. Запускать обучающие направления с базовым техниками медитации и на долговременной основе готовить хороших преподавателей, чтобы их было всё больше, и стоимость услуг уменьшалась.

— Вы сказали, что очень важно учитывать свои особенности и правильно выбрать тип медитации. Что бы вы посоветовали?

— Прочесть мою книгу.

— А, ну понятно!

— (Смеется.) Я имею в виду первую книгу: «Будда, мозг и нейрофизиология счастья». В ней есть базовая теория медитации и много примеров того, как справляться с новым опытом.

Другой совет: в самом начале лучше не медитируйте слишком долго.

Еще важно помнить, что медитация — это не «свобода от мыслей» или «мир и покой». Это контакт с безоценочным осознанием.

— В одном из интервью вы говорили, что планируете учить в «более экспериментальном стиле», уделять внимание не только техникам медитации, но и повседневному поведению. Что вы имели в виду?

— Практика включает в себя три вещи: видение, медитацию и обязанности. Видение начинается с когнитивного уровня, то есть с обучения интеллектуальным концепциям. Медитация работает с непосредственно переживаемым опытом. Так ум (видение) и чувства (медитация) соединяются вместе.

Но чтобы началась трансформация, им нужно воплотиться в привычке.

Например, вы можете верить, что физические упражнения — это очень здорово для вашего тела и мозга. Вот вы верите?

— Конечно.

— Это видение. Когда вы делаете упражнения, вы себя хорошо чувствуете или нет?

— Хорошо.

— А некоторые люди — нет. Они обливаются потом и думают: как сложно, почему так сложно! Ум убеждает их, что спорт — это полезно, но чувства говорят обратное. Сейчас упражнения вам нравятся, так? А вы делаете их каждый день?

— Не то что бы…

— (Смеется.) А это и есть привычка. Изменить поведенческий паттерн — это очень сложно, даже если знаешь, насколько это полезно. Даже если вы чувствуете, что упражнения — это здорово, вам всё равно трудно делать их регулярно. Но без изменения ежедневных привычек практика не работает так, как нужно.

— Вы в 36 лет радикально поменяли свои привычки, отказались от жизни привилегированного тулку и стали отшельником. А какой эквивалент этому может быть у светского западного человека? Как организовать себе big bardo?

— У вас очень много возможностей. Когда вы сидите на экзамене в университете — big bardo. Когда стоите в пробке — big bardo. Когда вы начинаете отношения — big bardo. Расстаетесь — тоже big bardo. В 18 уходите от родителей — big bardo. 25 лет, возвращаетесь к родителям — очень big bardo! Потеряли работу — big bardo. Ищете новую — big bardo. Оно повсюду — главное, присутствовать в нем. Учиться через бардо, расти и расширяться через него.

— То есть не надо бросать работу, жену, детей, собаку и становиться садху? Это только для продвинутых практикующих, которые уже научились быть в бытовых бардо?

— Это для тех, кто в обычной жизни свободен от проблем: то есть тех, кто ищет проблем.

А вам окружение и так замечательно генерирует трудности. Не стоит искать себе еще!